Так уж вышло, что моей мамой была бабушка. В детстве я рос тщедушным и очень болезненным ребенком – даже и не припомню болячек, которые обошли бы меня стороной. Коклюш, ветрянка, корь, «стригущий» лишай, бесконечные изматывающие ангины и гриппы, бронхоаденит… – все это и еще многое другое, что я, наверняка, уже основательно подзабыл (не удивительно, сколько времени прошло!), почти не расставалось со мной, чередовалось в непредсказуемом порядке и преследовало меня лет до двенадцати. Дошло до того, что в какой-то момент от бесконечных болезней и слабости все мое тело пошло бледно-фиолетовыми синяками, и врачи сказали моему отцу: «Если не отвезете ребенка в горы к чистому воздуху, то его ждет туберкулез, а там, сколько ему бог положит…» Может сегодня такая медицинская рекомендация прозвучала бы странно, но в начале шестидесятых это было в порядке вещей: хоть страна и была большая, но пересечь эти восемь-десять тысяч километров по прямой из конца в конец обошлось бы вам каких-нибудь 100 рублей. К тому же, при тогдашнем уровне развития советской фармакологии (список всех лекарств можно было по пальцам сосчитать – аспирин, тетрациклин, но-шпа, люголь, стрептоцид, валерьянка, магнезия… ничего не забыл?), лучшими средствами для восстановления пошатнувшегося здоровья считались солнце, море, чистый воздух и хорошее питание. Меня тогда действительно отвезли в горы – на Кавказ. Это был Зангезур, родина моего дедушки, где в лесу возле быстрого горного ручья с холодной и сладкой на вкус водой родители поставили палатку, и где я прожил целых полгода…. Удивительное то было время, я помню его какими-то фотографическими обрывками, словно в памяти моей с характерным кликом открывается на мгновение диафрагма (ведь мне было тогда всего пять лет). Клик – высокие сосны и глубокие земляные запахи с яркой примесью дыма костра, которым я пропитался насквозь. Клик — моя армянская прабабушка в темном длинном платье с монетами, обрамляющими красивое лицо, что-то говорящая на самом древнем языке в мире. Клик – хохочущий отец, за которым я бегу между деревьев. Клик – родник у подножия скалы, вершину которой (даже если очень долго смотреть вверх) все равно не увидеть. Через два года после этого папа с мамой развелись…
Одним словом, если хорошо разобраться, то заметную часть своего детства я провел дома, чаще в кровати под одеялом, с термометром под мышкой и книжкой в руках. Все это время со мной провозилась моя бабушка, урожденная Прасковья Митрофановна Купченко, человек необыкновенной доброты и милосердия (это касалось не только меня, но всех и всего, что окружало ее в жизни). Никогда не забуду, как мы с ней гуляли: во время таких прогулок из-за сильной слабости я быстро и часто уставал и останавливался. Она терпеливо ждала. «Сядь, посиди, лапушка» — успокаивала она меня ласково, давая понять, что не злится на меня из-за этих бесконечных остановок, — «Нам с тобой некуда торопиться…» А еще она очень смешно меня кормила. Поскольку я почти ничего не ел, а если меня заставляли, то дело иногда доходило до рвоты, бабушка Паша придумывала всякие уловки, чтобы я хоть что-то съедал. Например, она резала хлеб с маслом на маленькие квадратики, и мы с ней представляли себе, что это вражеская армия, с которой я должен расправиться. «Раз, солдатик, два, солдатик…» — приговаривала она, поднося к моему рту очередные кусочки хлеба.
На самом деле, я любил все, что готовила моя бабушка. Ах, какие роскошные борщи на говяжьих сахарных костях с черносливом и шкварками варила она! На третий или четвертый день такой борщ становился тем, что, как я свято верил, не совсем понимая тогда значение этих библейских слов, и является нектаром и амброзией – пищей ангелов небесных. А какие котлеты попадали ко мне на тарелку с ее сковороды – щедро приправленные чесноком, круто замешанные на крупно порубленном луке! А жаркое со свининой и картофелем в томатной соусе, а ароматный куриный бульон с петрушкой и гренками, а жареные на сливочном масле телячьи мозги, а хрупкие трубочки с нежным белковым кремом, а тающий во рту наполеон с заварным… господи, ты же знаешь, что я ничего не придумываю, как все это было вкусно!
Дежурным и любимым моим бабушкиным творением был гоголь-моголь. Если хорошо погуглить, то вряд ли вы найдете единое определение этого блюда. Да и блюдо ли это? Думается мне, что гоголь-моголь (попросту взбитое яйцо) существовал так долго, как долго существует курица-несушка и человек. Бабушка готовила гоголь-моголь именно так, как я любил больше всего: хорошо венчиком (вручную!) взбивала с сахаром яичный белок и посыпала стружкой из горького шоколада, который в то время продавался в кусках и стоил несусветных денег – целых 10 рублей за кило! За любовь к этому блюду бабушка прозвала меня почему-то принцем Уэльским. Какая тут связь, я лишь догадываюсь, но может вам будет это понятней, когда вы приготовите гоголь-моголь – простой, как щелкнуть двумя пальцами.
Ингредиенты:
- 1 яичный белок (яйцо должно быть крупным)
- 1 столовая ложка сахара-песка
- 1 пакетик (или 10 грамм) сахара с ванилью
- 2-3 капли лимонного сока
- Пол столовой ложки горького темного шоколада (натереть стружкой)
Приготовление:
- В небольшой миске миксером взбиваем белок с лимонным соком до мягких пиков и, ложкой подсыпая сахар, продолжаем взбивать до состояния высоких и плотных пиков.
- Выкладываем в десертную тарелку, посыпаем шоколадной стружкой и едим!
Добавить комментарий